Красивым стихам – красивых читателей: эстетический идеал эпохи Пушкина
История нередко измеряется эпохами по именам великих правителей, особенно если эти правители сильно изменили свои страны. Рим времен Цезаря, Англия Тюдоров, Петровская Россия. Очень редко кто из деятелей культуры имеет «свою» эпоху, ведь им не под силу проводить реформы армии и судебной системы, переписывать законы и отпускать на волю крестьян… Но у России есть такой поэт – Пушкин. И есть такое понятие – «эстетический идеал эпохи Пушкина». Благо сам Александр Сергеевич придавал внешности большое значение: хорошо одевался, следил за новинками моды, был очень ухожен. Но еще больше любил он ухоженных женщин: красивых, модных, кокетливых, благоухающих духами… Не случайно его произведения очень хорошо рисуют нам моду того времени (как великосветскую, так и, частично, народную) и, если действие происходит в прошлом, моду старинную.
Семья Пушкиных принадлежала к не самой богатой и знатной, зато к самой образованной и модной части тогдашнего великосветского общества. А встречали в нем «по одежке»: человека, одевавшегося немодно и неуместно (например, способного явиться на бал в наряде для верховой прогулки, а на пикник – в «домашнем»), просто-напросто вычеркивали из списка знакомых.
Детство и юность поэта (напомним: Пушкин родился 6 июня 1799 года) пришлись на время господства «моды времен Наполеона», она великолепно показана в знаменитом фильме Бондарчука «Война и мир». Дамы носили подпоясанные под грудью платья с прямыми юбками, выставлявшими напоказ все естественные достоинства и недостатки фигуры, и скопированные с древнегреческих статуй простые прически.
Но с каждым годом взросления Александра Сергеевича мода всё больше и больше менялась. Наша статья посвящена эстетическому идеалу времен взрослого Пушкина: тому, во что он одевался сам, во что были одеты дамы, за которыми поэт ухаживал, – 20-м и 30-м годам XIX столетия.
Законодателем женской моды в то время был Париж. Лондон диктовал мужскую. Во-первых, сказывалось влияние Красавчика Браммела, британца, аристократа, полностью изменившего мужской эстетический идеал. Во-вторых, Великобритания была едва ли не самой мощной мировой державой, а британские мужчины являлись примером для подражания. Наконец, именно на Британских островах родились два литератора (оба были шотландцами), которым поклонялась вся образованная мировая общественность того времени: поэт лорд Байрон и романист и поэт сэр Вальтер Скотт. Первый ввел моду на всё восточное, второй возродил интерес к средним векам и своей родине.
Забегая вперед, отметим: на одном из самых своих известных портретов (кисти Ореста Кипренского, 1827 год) Пушкин изображен в модном тогда шотландском пледе. А Татьяна в конце романа «Евгений Онегин» появляется в обществе в берете – головном уборе шотландских горцев, перешедшем со страниц книг в гардеробы самых элегантных дам и богемного вида мужчин.
Как уже было сказано, в начале 20-х годов позапрошлого века мода резко изменилась. Завышенная талия наполеоновского времени и восхищение хрупкими женскими фигурами с не самой большой грудью и не самыми пышными бедрами ушли в прошлое. В тренде оказались дамы высокого роста с силуэтом «песочные часы»: покатые округлые плечи, максимально объемная высокая грудь, тончайшая талия, необъятные бедра. Именно такую фигуру формировал крой одежды, под которую вернулся корсет, искривлявший ребра и деформировавший внутренние органы, но приподнимавший бюст и утягивавший талию.
Пышные нижние юбки добавляли аппетитности женской фигуре. Необычайно пышные длинные рукава на дневных нарядах и широкие длинные оборки по периметру плеч на бальных делали модный силуэт еще более выразительным. Ножки ценились стройные, с маленькими ступнями. Некоторое время носили юбки не вполне до пола, примерно до щиколотки, тогда для кавалеров был рай, ибо обычно скрытые под одеждой ноги дам казались им безумно эротичными.
Считались красивыми женские лица со светлой кожей, легким румянцем, с темными заметными бровями и максимально длинными ресницами, со слишком крупными для нашего времени чертами лица, не грубыми, скорее пухлыми. Напомним: считавшиеся тогда красивыми современницы Пушкина по весу значительно превышали современный эталон красоты. Глаза предпочитали темные.
Мужчине следовало быть высоким, с выступающей вперед грудью. Чаще всего это достигалось за счет особого кроя одежды и при помощи специальных вставок. Не рекомендовалось сутулиться. Желательно было иметь тонкую талию и длинные стройные ноги, последние прекрасно выглядели в модных узких брюках. А вот обладатели коротеньких и толстых конечностей смотрелись в облегающих панталонах комично. Мода предыдущих веков помогала мужчинам скрывать недостатки своих фигур, но во времена Пушкина мужской костюм безжалостно выставлял их напоказ, что подстегнуло в обществе интерес к гимнастике. Если раньше спортивные упражнения были призваны укреплять мужчину физически, то теперь они получили новую функцию – формировать красивую мужскую фигуру.
С завершения эпохи античности и до начала позапрошлого столетия ни один европеец не «качал мускулы», чтобы их продемонстрировать. Демонстрировались исключительно ловкость и сила сильного пола. Но мода изменилась, и пришлось изменять и физические нагрузки: не случайно британские аристократы того времени почти поголовно занимались боксом с целью развить грудные мышцы.
В 20-е и 30-е годы XIX столетия ни один европейский мужчина не пользовался декоративной косметикой. Даже женщины не всегда рисковали ее употреблять. Макияж считался неприличным, свидетельствовал о легкомыслии дамы и даже о ее безнравственности! Краситься было позволительно лишь актрисам и профессиональным куртизанкам. Приличные великосветские дамы оказались в невыгодном положении. Впрочем, в некоторые годы и в некоторых странах был допустим легкий-легкий, максимально незаметный макияж. В свободолюбивом Париже приличная женщина могла позволить себе чуточку подправить свои черты косметикой. Англичанки же практически не красились.
В российском высшем свете запрещалось краситься девушкам до брака. Замужняя дама могла позволить себе легчайший малозаметный макияж. Самой приличной косметикой считалась темная подводка для глаз (она же тушь для ресниц). Самой вызывающей и неприличной – алая или розовая помада. При этом практически все дамы пользовались смягчающей гигиенической помадой из масел (чаще всего использовалось масло какао), придававшей губам легкий блеск.
Многие девушки и женщины старались улучшить свою внешность за счет различных ухищрений: добивались румянца, постоянно пощипывая себе щеки, и более яркого цвета губ, постоянно их покусывая. Иногда в кожу втирали немного сока красных плодов или лепестков цветов. Так, чтобы это выглядело естественно.
Аристократка обязана была иметь белоснежную нежнейшую кожу с легким румянцем. Дама из хорошей семьи никогда не выходила на улицу без затеняющей лицо шляпки и без перчаток. Перчатки снимали только за столом; митенки (перчатки без пальцев) не снимали никогда. Некоторые особо осторожные даже спали в перчатках! А ну как за ночь ручки обветрятся? Так что откроем тайну для многих, кто сильно заблуждается в этом вопросе: кавалеры рук дамам не целовали (поцелуй руки без перчатки – практически признание в существовании интимной связи) – целовали перчатки.
Еще одним непременным дополнением дамского костюма стал зонтик от солнца: из ткани в тон платья с кружевами, перьями или вышивкой – для «выхода», из простенького ситца с оборками – для деревни, например поместье проинспектировать, экономку проверить (ну как дойти барыне до птичника по солнцу без зонтика?). Порой дамы слегка опирались на зонтик, когда стояли, как на легкую трость.
Мода на естественность резко повысила спрос на всевозможные ухаживающие средства. Кремы, скрабы, тоники, маски переживали настоящий бум. Для высших слоев общества их изготавливали очень небольшими партиями и хранили не в «заводской упаковке», а в маленьких серебряных или хрустальных бутылочках и баночках. Специальные, выполненные в едином дизайне наборы (в них могла входить и зубная щетка) обычно насчитывали от 20 до 40 предметов и являлись настоящими произведениями искусства.
Искусственных консервантов еще не было, поэтому сроки хранения препаратов были очень небольшими. Некоторые из них делались на день-два прямо руками камеристки, получившей образование (современным языком говоря) в сфере косметологии. Училась такая прислуга у своих опытных коллег, реже – у медиков, модисток и парикмахеров, ведь именно специалисты этих профессий торговали тогда косметикой.
Уровень развития медицины был еще таков, что ядовитое воздействие многих веществ недооценивали (или просто не знали), поэтому применяли при производстве косметики оксид цинка, ртуть, нитрат серебра, свинец, концентрированные кислоты, которые активно отбеливали кожу, способны были придать ей мягкость, но в большой концентрации могли вызвать ожог, про это знали, этого не допускали. А вот про то, что данные вещества, проникая через кожу, накапливаются в организме и вызывают его отравление, постепенно уничтожая иммунную систему, долгое время не знали.
Справедливости ради: подавляющее большинство активных веществ из косметики пушкинского времени очень полезны. Уже тогда люди убедились в отличном эффекте от применения пророщенных или недозревших зерен пшеницы, овса и ячменя, растительных масел, квасцов, лимонов, огурцов, петрушки (три последних растения славятся своим отбеливающим эффектом), пшеничных отрубей, слабых растворов винного и яблочного уксуса, роз, гвоздики, жасмина, мяты, молочных продуктов, меда (в смеси с белым воском он был основой масок от морщин). Клубника помогала бороться с веснушками, состав из уксуса, масел и селитры – справляться с угрями и прыщиками.
Для получения белой кожи активно применяли своеобразные мини-диеты: немерено ели лимоны, пили натощак разбавленные уксус и йод, употребляли в пищу мел (специальный, тщательно очищенный, он продавался в аптеках). Если последний даже полезен в небольших количествах, то содержащие кислоту лимоны и уксус приводили к регулярным ожогам желудка. Хотя непосредственно смертельных случаев не зафиксировано, постоянное раздражение слизистой стимулировало развитие у дам гастрита, язвы желудка и даже злокачественных опухолей.
Ради получения здорового румянца много гуляли (считалось: даме должно нравиться любоваться природой), ели землянику, вишню, красную смородину, свеклу.
Аристократам сильного пола тоже не рекомендовалось загорать, их кожа должна была быть белой и нежной. Поэтому мужчины избегали солнца, а многие пользовались ухаживающей косметикой. Румянец допускался намного более яркий, чем у дам.
До сих пор никогда в Европе не было моды на жгучих брюнеток. Покончил с данной несправедливостью лорд Байрон. Многие его произведения воспевали восточных или греческих темноволосых красавиц. Он не просто популяризировал эти регионы, но и активно выступал за помощь Греции в освобождении от османского порабощения, продал свое имущество, чтобы снарядить военный отряд. Для нас же важно: с легкой руки именно лорда Байрона иссиня-черные волосы и огромные черные глаза оказались в то время на пике моды. Вот только досада: от природы жители Ближнего Востока и Балкан очень смуглые. Сделать эстетический идеал из светлокожего смуглым тогдашних европейцев не смог убедить даже самый знаменитый поэт.
В популяризацию темноволосых дам внес свой вклад и другой поэт эпохи Пушкина – сэр Вальтер Скотт. Достаточно вспомнить его еврейку Ребекку из «Айвенго». Несмотря на всплеск интереса к брюнеткам, отношение к цвету волос было весьма толерантным: считаться красивой можно было и со светлыми, и с каштановыми волосами. Если сейчас многие перекрашиваются в блондинок, то во времена Пушкина, как ни модны были брюнетки, цвет волос всё же не был основополагающим. Никто из дам не стремился обрести темные волосы искусственным путем.
Прически носили весьма сложные. Волосы на висках и над ушами (их нередко укорачивали) укладывали пышными кудрями «а-ля барашек» или ниспадавшими на плечи локонами (трубчатыми, спиральными). Остальная часть волос зачесывалась на верх затылка или макушку и там собиралась в разнообразные конструкции. Но не по классической технологии пучка. Волосы складывали слоями, закрепляя каждый шпильками. Многие модные дамы устраивали из кудрей и локонов тщательно продуманный художественный беспорядок, но всегда убирали волосы со лба и зачесывали с затылка. Самые смелые носили асимметричные прически. Иногда волосы разделяли косым пробором. Самые большие скромницы разделяли волосы прямым пробором, потом поднимали наверх и укладывали в виде высокого пучка, зафиксированного внизу лентой и шпильками.
Даже самую сложную прическу каждый день (в отличие от предыдущих столетий) для сна разбирали. Каждый завиток, каждый локон не был случаен, не претендовал на естественность, но следовал замыслу парикмахера (профи – обученной камеристки или приходящего мастера-мужчины). Для завивки использовали как бигуди, так и горячие щипцы. Последние сильно портили волосы. По этой причине появился спрос на разнообразные тоники и маски для волос, которые старались максимально укрепить. Именно тогда у дам получил популярность полезный обычай расчесывать волосы не менее сотни раз мягкой массажной щеткой.
Мужские стрижки стали короткими, волосы редко были длиннее большого пальца на руке их владельца. Если ранее парикмахеры делали укладки клиентам обоего пола максимально часто, то теперь ежедневно укладывали волосы лишь дамы. Мужчине было достаточно раз в месяц освежить стрижку.
Правила гигиены во времена Пушкина практически соответствовали современным. Было позором (в отличие от XVIII века) носить испачканную, дурно пахнущую одежду. Грязные волосы, кожа, неухоженные ногти были недопустимы не только среди дам, но и у сильного пола.
Русские аристократы уже с начала XIX века мылись каждый день, нередко перед вечером, чтобы выглядеть и пахнуть наилучшим образом в наиболее торжественной обстановке, на приеме или балу. Кроме того, аристократия ложилась спать поздно вечером, а то и рано утром. Перед сном было не до омовений. Постепенно этот образ жизни переняли купцы и зажиточные крестьяне: мылись не менее одного, а самые чистоплотные не менее двух раз в неделю. Чистые лицо и руки стали повседневной нормой среди простых горожан и большинства крестьянства. Очень быстро росло производство мыла, оно становилось всё доступнее.
Запах чистой свежей кожи считался настолько привлекательным, что потребление духов и различных ароматизаторов (одежды, белья) резко сократилось. Пахнуть сильно считалось вульгарным. Ароматы окончательно разделились на сладкие цветочные и фруктовые женские и терпкие мужские. Если дама могла душиться достаточно ощутимо, то мужчина – исключительно совсем слегка. При этом считалось, что молодым девушкам пользоваться духами неприлично. Единственное, чем они могли пахнуть, – самими собой и душистым мылом. Для славившегося строгостью воспитания Смольного института благородных девиц изготавливалось мыло без запаха, известное своим смягчающим эффектом.
Что касается одежды, то женский и мужской костюмы должны были сидеть безупречно, хотя модный крой был чрезвычайно сложным и безжалостно подчеркивал все ошибки швеи. От портных требовались не «золотые» руки, а «бриллиантовые» и способность просчитать всё до миллиметра.
Носить модную одежду тоже надо было уметь: у мужчин она была узкой, у дам – громоздкой, с пышными юбками. Сидеть в тесном фраке и зауженных панталонах или правильно расправлять необъятную юбку приходилось по-настоящему учиться.
О новой моде и новинках косметики, новых рецептах препаратов (не забудем: часто дамы изготавливали их у себя дома) узнавали тогда достаточно быстро. Обслуживавшие знать мастера индивидуально информировали самых важных своих клиентов, демонстрируя им рисунки с новыми моделями, образцы тканей, кружев и лент. Иногда для демонстрации особых новинок их шили и показывали на куклах. Более широкие слои аристократии знакомились с инновациями через журналы, тематика которых была как «обо всем понемногу», так и посвященная исключительно моде.
В обеих столицах Российской империи очень просто было купить самые модные ткани и аксессуары, ведь примерно половина торговцев и еще больший процент модных портных являлись иностранцами. Их зарубежные партнеры, зная щедрость и богатство русских, посылали им новинки с максимальной для того времени скоростью. Правда, цены превышали парижские и лондонские, а если покупка совершалась в Москве на Кузнецком Мосту или в Питере на Невском, то появлялась «надбавка за престижность места».
Одежда делилась на «домашнюю», «дневную» для приема гостей или нанесения визитов, «каждодневную вечернюю» и «парадную» (бальную и театральную).
Дома дамы носили платья достаточно свободного кроя, часто подпоясанные под грудью, или прямые, заменявшие халаты, или актуального силуэта «в рюмочку», но с меньшим количеством нижних юбок и скромной отделкой. Обязательно с длинными рукавами, ведь во многих помещениях даже богатых домов было прохладно. Девушки «в домашнем» оставались простоволосыми, замужние дамы обязательно покрывали голову кружевным или батистовым чепчиком. В таких платьях выходили к завтраку, отдавали распоряжения по хозяйству, занимались рукоделием, чтением, музыкой.
Мужчинам домашней одеждой служили халаты и шлафроки (просторный вариант халата с длинными рукавами, без пуговиц, с запахом, подпоясанный шнуром). Просто халаты иной раз подпоясывали женскими восточными (Байрон!) шалями, и в этом не было ничего зазорного. Напротив, считалось элегантным, а заодно позволяло утеплиться. Принимать в домашнем наряде можно было исключительно родных или самых близких друзей.
Люди переодевались к обеду, в 15–16 часов, или покидая дом. Одежда должна была быть изящной и нарядной, но не слишком помпезной, без лишних отделки и декора. К вечеру наряд меняли еще раз, а то и два раза, при необходимости.
Мужской костюм во времена Пушкина стал мужественен и строг. Сформировался современный спектр мужских цветов: коричневый, черный, синий, темно-зеленый. Практически все остальные цвета, даже темных оттенков, поступили в распоряжение дам. Мужчины носили фраки, сюртуки, жилеты и очень узкие, без единой складочки, панталоны. Последние натягивались с двух сторон, при помощи подтяжек вверху и штрипок внизу.
Дамы обувались в туфли без каблука, напоминающие современные балетки, но с острым носком. Для торжественных случаев их шили из атласа, для ношения дома – из тканей попроще и попрочнее. Туфельки закрепляли на щиколотке при помощи лент (сейчас так поступают балерины). Для улицы изготавливали обувь из тонкой кожи на шнуровке. Мужчины предпочитали черные кожаные туфли и сапоги без каблука или на низком каблуке.
Женский костюм в обязательном порядке дополняли украшения: особого скромного дизайна – для девушек; достаточно крупные и яркие – для взрослых дам; сдержанные, с жемчугом или агатом, – для пожилых.
Большой популярностью пользовались перстни, серьги, колье, броши (их прикалывали к поясу), заколки. Массивные заколки для закрепления в прическах перьев (и сами перья) и диадемы на балы, реже – в театры позволяли себе надеть замужние дамы не старше 45 лет. В противном случае они бы считались смешными молодящимися старушками, ибо старели тогда много раньше современных норм.
Украшения покупали комплектами, иногда не сразу, а по одной вещи. Полный набор состоял из одного-двух колец, двух парных браслетов, нескольких подвесок, колье, одной-двух пар серег, нескольких заколок, броши и диадемы. «Смешивать» разные камни и украшения разного дизайна считалось нежелательным.
Даже в холодную погоду в не самом натопленном помещении дама имела в руках веер из перьев или кружев, подходящих по цвету к костюму, с узорами или изображением. На оборотной стороне веера дамы, желавшие показать свою образованность, устраивали себе шпаргалки (забывчивые записывали имена и связанные с важными для них людьми подробности). Каждое положение веера в руках дамы можно было расшифровать как то или иное отношение к любовной игре. Отметим: флирт не считался позорным даже для замужней дамы (тем более для кавалера), позором была лишь открытая, ставшая достоянием гласности измена.
Из ювелирных изделий мужчины носили булавки для галстуков, запонки (желательно с одним крупным камнем или жемчужиной), золотые или серебряные пуговицы, карманные часы.
Трость была обязательной принадлежностью мужского модного костюма. Допускалось серебряное изящное навершие трости, не золотое и без камней.
Молодые люди покупали трости из гибкого дерева, на которые нельзя было опираться, их носили в руках или зажимали под мышкой с чисто эстетическими целями. Поигрывать тростью считалось признаком гнева и раздражения.
«Быть можно дельным человеком и думать о красе ногтей», – писал Пушкин. И с ним нельзя не согласиться. Ведь один из самых-самых больших модников своего времени полностью реформировал не только русскую литературу, но и весь наш язык и вот уже 200 лет является самым знаменитым отечественным поэтом.
